.../.../Есть счастье у нас, поверьте, И всем дано его …
Есть счастье
Есть счастье у нас, поверьте,
И всем дано его знать.
В том счастье, что мы о смерти
Умеем вдруг забывать.
Не разумом, ложно-смелым.
(Пусть знает, — твердит свое) ,
Но чувственно, кровью, телом
Не помним мы про нее.
О, счастье так хрупко, тонко:
Вот слово, будто меж строк;
Глаза больного ребенка;
Увядший в воде цветок, —
И кто-то шепчет: «Довольно! »
И вновь отравлена кровь,
И ропщет в сердце безвольном
Обманутая любовь.
Нет, лучше б из нас на свете
И не было никого.
Только бы звери, да дети,
Не знающие ничего.
Крыши у мира нет. Есть – стена, сделай шаг –
и начинается шум, таверна
со смехом и руганью, бой часов и битье по зубам, свояк
с поехавшей крышей, пред коим дрожат безмерно.
Дикий взрыв и топот опоздавших спасателей. Корабли,
надутые ветром и важностью. Деньги, стремящиеся в основе
своей не к тем людям. Претензии, что легли
на претензии. Тюльпаны в поту от предчувствий соцветной крови.
С этого места, сквозь стену – прямехонько в мастерскую,
в мгновенье, живущее дальше само
собой. “Урок музыки” и (я рискую
ошибиться) “Женщина в голубом, читающая письмо” –
она на восьмом месяце, у нее два сердца, но вера
одна. Позади нее карта какой-то Terra
Incognita… Дыхание замирает… Неизвестная голубая
драпировка сливается с креслами. Золотые
гвозди врываются в комнату, застывая
в воздухе, как не забитые, а – влитые.
Уши заложены от глубины и высоты одновременно.
Это – давленье на стену с другой ее стороны.
Оно заставляет явленья парить. А стены
делают кисть устойчивей. Наличие же стены
рано иль поздно толкает на
прохождение сквозь… Это – нужно, хоть после – нужна аптека…
Мир – один, ну а стен… Стена
есть, по сути, часть человека,
ибо знает он или не знает, а это – ген
взрослых… Лишь для детей не существует стен.
Где кончаются стены, там
начинается небо. Как молитва стен пустоте.
И та
лицо обращает и шепчет нам:
“Я – открыта. Я – не пуста”.
Беззащитный мир… По ту сторону стены поднимается шум:
трактир начинается
со смеха и с толпы, с ряда зубов, со слёз, со звона колоколов
и с деверя-дурачка, вестника смерти, перед котором все должны
трепетать.
Мощный взрыв, и запоздалый топот спасателей,
корабли, важничающие на рейде, деньги, заползающие в кошелёк
не к тому, к кому надо,
требования, громоздящиеся на требованиях,
красные зияющие чашечки цветка, потеющие предчувствиями войн.
Из трактира сквозь стену – в светлую мастерскую
в мгновение, что будет длиться века.
картины, которые называются «Уроки музыки»
или «Девушка, читающая у окна» -
она на восьмом месяце, в ней бьются два сердца.
За ней на стене висит мятая карта: Terra incognita.
Спокойное дыхание… Неизвестная синяя ткань, пришпиленная
к спинке стульев.
Золотые заклёпки с невиданной скоростью влетели в комнату
и резко застыли,
словно они никогда ничем иным не были, как самой неподвижностью.
В ушах шумит от глубины или высоты.
Это давление с той стороны стены.
Оно подвешивает в воздухе каждый факт
и сообщает кисти устойчивость.
Больно проходить скаозь стены, начинаешь хворать,
но это необходимо.
Мир един. Но есть стены…
А стена – часть тебя самого –
догадываешься ты об этом или нет, но это так для всех,
исключая младенцев. Для них её просто нет.
Ясное небо прислонилось к стене.
Это как молитва, обращённая к пустоте.
И пустота поворачивает к нам лицом
шепча:
«Я не пуста, я открыта».